МОСКВА-ВЕЛИКИЕ ХУХЛИ
Этот эпизод ГОРОДА ДРУГА основан на случайной находке, и состоит из двойного задания. Акций на этот раз было две, они были совершены одновременно Владимиром Мачинским
в Великих Хухлях и Машей Сумниной в Москве, 10 января 2015 года в 15-00 по москвоскому времени.
Условия были такие: есть общее название ПЕРЕДАЮЩИЙ ПОКОЙ. И общее время. Больше ничего про будущую акцию мы друг другуне говорили. После события обменялись документацией.

This part of A>Quaint >City was based on coincidental bibleofind and this time the assignment was bipartite. Two actions took place simultaneously:  one by Vladimir Machinsky in Velke Chuchle, Czech Republic and the other by Masha Sumnina in Moscow, Russia at  GMT +03 on January 10th, 2015.
There were only two requirements. The action had to happen at the same time and under the same title: Transmitting Dormancy.  No other specifics were discussed. Vladimir and Masha exchanged their records afterwards.
ПЕРЕДАЮЩИЙ ПОКОЙ / TRANSMITTING DORMANCY
ВЛАДИМИР МАЧИНСКИЙ

Эта акция возникла из трех импульсов.
Два года назад 11 января 2014 года я совершил поездку в Большие Хухли. Эта поездка была частью совместного произведения «Город друга», созданного вместе с Андреем Кузькиным и Машей Сумниной. Главной идеей этого произведения было разложить произведение на составляющие элементы: образ, поэтику и структуру. Один создавал первоначальный творческий импульс, другой создавал структуру произведения, а третий наращивал поэтику и личное содержание. Третий участник, живущий в другом городе, одновременно становился адресатом и соавтором. Маша Сумнина и Андрей Кузькин, живущие в Москве, сформулировали для меня творческое задание, а я его исполнил. Целью и конечной точкой этого произведения я видел именно Большие Хухли. Мне было поручено в течении 26 дней написать 26 писем. Эти письма я назвал «известями», что с одной стороны привязано к старой печи по переработки извести, находящейся в Больших Хухлях, а с другой стороны, указывает на письма, как на известия из другого города (в русском языке слово «известь» и «известие» схожи). Я должен был предпринять поездку в Хухли и сделать уникальную стеноп-фотографию с помощью самодельной камеры обскура и задокументировать свою поездку. В результате появлялась своеобразная символическая структура произведения: текст, объект и изображение. Именно из этих элементов и состоит художественное произведение по мнению одного из пионеров концептуального искусства Джозефа Кошута.

Позднее, в ноябре 2015 года я искал с помощью поисковика Google упоминания о Хухлях и случайно наткнулся на произведение писателя Михаила Айваза «Другой город». (Любопытно, что само слово Google в Латвии произносят как «хухле»). Вот фрагмент текста, который я нашел:
«Это было откровение, дошедшее к нам от сфинксов, которых мы видели лежащими на облупившемся металлическом каркасе кровати, стоящей посреди пустого заснеженного поля над Хухлями, когда нам было восемнадцать лет, во время нашей обычной прогулки; начинало темнеть, и за хмурой снежной равниной по сливенецкой дороге скользил свет автомобильных фар; в конце концов мы забыли откровение, которое пронзило нас, как раскаленное лезвие меча; и теперь о нем лишь изредка напоминает голос, который рождается из таинственного гудения гигантских ос, без устали злобно бьющихся в сумерках в обратную сторону зеркала». Это совпадение, как названия (в русском языке слово «другой» и слово «друг» очень похожи), так и само упоминание о Хухлях привело меня в сильное волнение, и я предложил провести Маше Сумниной одновременно две акции – одну в Москве, другую в Праге. Дальнейшее чтение произведения показало удивительную, почти мистическую связь между образным строем моих 26 писем и романом «Другой город». Эти совпадения читаются как на буквальном уровне совпадения образов в текстах, так и на более обобщенном уровне.

Третий импульс глубоко личный. 21 июля 1983 года я лежал на широком подоконнике в старом доме своей прабабушки Надежды Гавриловны Плотниковой на проспекте Ленина в Свердловске и наблюдал, как по проспекту движется торжественное шествие участников трансконтинентальной экспедиции газеты «Советская Россия» на собачьих упряжках. Нарты были заменены на специальные возки на колесах, и их везли по проспекту Ленина полярные лайки, именно эти возки использовались в экспедиции, когда двигаться на нартах из-за таянья льдов стало уже невозможно. Вот как описывает эту экспедицию Википедия: «Путешественники преодолели путь длиною около 10 000 километров, двигаясь на собачьих упряжках на запад вдоль арктических берегов России, от села 
HYPERLINK "https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A3%D1%8D%D0%BB%D0%B5%D0%BD" Уэлен, самого восточного населённого пункта страны, до Мурманска. Экспедиция продлилась восемь месяцев, три из которых путешественники прошли в условиях полярной ночи… Они стали использовать традиционную, сделанную из шкур, одежду HYPERLINK "https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D%D0%B5%D0%BD%D1%86%D1%8B" ненцев, в которой спали прямо на снегу: на бельё они надевали малицу — пошитую из оленьего меха длинную, до пят, одежду, с капюшоном и варежками, а ближе к весне перешли на кухлянку — недлинную, по колено, куртку из оленьего меха. На ноги они надевали плотно облегающие брюки-сапоги, сшитые из меха нерпы. Отказ от горячего питания позволил им не везти на нартах примусы и топливо, но теперь путешественникам приходилось питаться той же едой, что и их собакам: сырой струганой рыбой и HYPERLINK "https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D0%BF%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D1%85%D0%B5%D0%BD" копальхеном — разрубленным на кусочки гнилым мясом моржей и тюленей».

Этот текст хорошо в общем отражает все что есть в акции. Я понимал, что сейчас не сделаю что-то основанное на сильном чувстве , и поэтому главным мне хотелось сделать протяженность, длительность действия. Сделать все этаким копальхеном: где внутри болтается замороженное и сырое. В качестве главной темы я выдумал несуществующего философа и написал его биографию. Помимо этого мне хотелось сделать объект, как будто бы произведение этого философа. И третьей частью моего произведения был путь. Путь в 10 тысяч километров, жизнь этого философа, мой путь на горе в Хухле. Я хотел как-то использовать фотографии произведений с тиграми, которые нападают, от начала времен до наших дней, но потом отказался от этого. Удивительно, что все произошло совершенно в обратном порядке чем я задумывал. Я думал, будет такая последовательность: объект, текст, путь, фотография. А получилось наоборот: фотография, путь, текст, объект.

Теперь расскажу как все было. Мы приехали в Хухли. Собачья тема удивительным образом проникла в дорогу туда – с нами ехала собака с голубыми глазами (у сибирских ездовых тоже голубые глаза). Забравшись на холм я зачитал первую часть текста и разместил на месте, где два года назад  стояла камера обскура, такую фотографию:




















Потом я достал 8 табличек из ржавого железа с названиями произведений выдуманного философа и мы пошли вдаль от вершины холма по присмотренной мне дорожке между кустами. По дороге я разместил все эти восемь табличек на земле. В основном в снегу.
Пройдя вышку для охотников мы оказались на небольшой полянке, к которой стекались три тропинки. Я это место присмотрел заранее, но почему-то сомневался. Хотя в день акции я вдруг ощутил необыкновенные чувства именно на этой полянке. Я положил черную ткань на снег, достал 4 белых молотка (которые сам изготовил из деревянных ручек и самодельных наверший),  белую фигурку собаки и белый деревянный ящик. Потом я попросил нашего друга Давида прочитать биографию философа и затем приколотил 4 молотка к ящику. Сориентировав ящик относительно севера и юга, я положил в него фигурку собаки. Получился такой ящик на ножках из молотков. Я забыл сказать, что на днище ящика я написал иероглиф МУ. Вот и вся акция. 

БИОГРАФИЯ ФИЛОСОФА:

Иван Платонович Просвирин-Мирский (10 сентября 1883 года, Белая Церковь, Киевская Губерния – 20 мая 1934 года, Москва). Русский философ, инженер, мыслитель, основоположник Покоелогии.
Просвирин-Мирский родился 10 сентября 1883 года в городе Белая Церковь,  в семье земского врача Платона Михайловича Просвирина-Мирского и учительницы гимназии Аделаиды Александровны Сахоровой. Окончил белоцерковскую гимназию с золотой медалью. После смерти отца семья переезжает в Санкт-Петребург, где П-М поступает на историко-философский факультет Санкт-Петербургского университета. Его магистерская диссертация “О покое статическом и динамическом” в целом вызвала одобрительные отклики, хотя была отмечена некоторая неакадемичность его рассуждений. В 1904 году П-М опубликовал одну из своих первых программных работ “Метафизика покоя”, где он развивает парадоксы Зенона о движении и покое, разделяя однако понятия покой и неподвижность.
«Нужно объяснить почему покой и неподвижность это разные вещи. Например маятник с физической точки зрения в своей крайней точке колебания находится в один момент в неподвижности, но сила тяжести тянет его вниз. А точка покоя маятника, это точка равновесия, куда он стремится под воздействием силы тяжести. Можно сказать, что покой – это точка равновесия всех сил, когда уже не может возникнуть новое движение».
В 1908 году П-М начинает преподавать на высших женских (Бестужевских) курсах и параллельно работает над своим главным трудом «Дух и покой».  Центр его интересов смещается от метафизики к проблемам историческим и общественным. Он предлагает рассматривать мир объективированного духа (культуры, норм, традиций, научного познания) как статический покой, а мир субъективированного духа (искусства, откровения и революционных преобразований) как динамический покой. Рассматривая историю с этой позиции, он видит эти две главные противоборствующие силы, как необходимые и дополняющие друг друга, но неспособные смириться и признать свою ограниченность. Главной проблемой его философии становится поиск симбиоза этих двух сил и проблема дальнейшего гармонического развития человечества. В качестве яркого примера такого симбиоза он приводит феномен сибирского шаманства:
«Шаман, фигура с одной стороны уважаемая, но с другой изолированная и в чем-то даже нежелательная в повседневной жизни. У чукчей, например, парадоксально сочетается доверие к шаману как носителю сакрального и насмешка над ним, как над простым членом социума. Сибирский шаман не выполняет все религиозные обряды, а только отдельную категорию обрядов, связанную с блужданием души и редких обрядов, связанных с исключительными вопросами жизни социума. Шаман – это динамический покой социума, а традиции и обычаи – статический».
Европейскую известность П.-М. приносит курс лекций «Покой и эволюция», прочитанных в Гейдельбергском университете в 1913 году, где П-М выявляет два полюса эволюционного развития:
«Под действием сил эволюции живые существа изменяются и приспосабливаются к окружающей среде. Точку равновесия их собственных потребностей и противоборствующих им сил природы мы назовем точкой статического покоя. Но отдельные существа испытывают потребность выйти из этой точки. Ими движет сложно объяснимая с точки зрения науки потребность выйти за пределы привычного круга жизни. Можно назвать это любопытством или потребностью в реализации себя как отдельного субъекта мироздания. Такую мысленную точку реализации их потребностей в новом, точку острого соприкосновения с реальностью, мы назовем точкой динамического покоя. В конечном счете именно их абсурдная и нелогичная потребность открыть для себя новое, служит залогом выживания вида, ведь именно они способны приспособиться к резким и катастрофическим изменениям окружающей среды». 
П.-М. в соответствии со своей философией принимает революцию 1917 года и пишет ряд статей о том, что его философия может быть полезна в новом государстве. Однако все его попытки сближения отвергаются. В. И. Ленин так пишет о П.-М. «Нам не нужен буржуазный покой Мирского, единственное что нам нужно это нормальный рабоче-крестьянский отдых». 
Философ устраивается преподавателем истории в инженерном училище. Неожиданно, в начале двадцатых годов, его философия обретает поддержку в руководстве народного комиссариата путей сообщения, где П.-М читает несколько лекций для рабочих путейщиков. Материалы этих лекций легли в основу небольшой книги «Покой на заводе и в поле».  Избежав насильственной высылки на «философском пароходе», он ищет пути приобщения к энергии покоя самых широких масс и участвует в устройстве комнат для отдыха локомотивных бригад. Его деятельность теперь направлена на создание особых машин для покоя. Такие приспособления для покоя предполагается размещать прямо рядом с рабочим местом: в цеху или мастерской. Большинство подобных проектов осталось на бумаге, а те, что были построены не пользовались популярностью у трудящихся и были демонтированы.
Во второй половине 20-х годов, отстраненный от возможности публикаций, П.-М. разрабатывает свою концепцию города будущего, в которой главное место отводится машинам покоя. Отвергая градостроительные идеи, где пространство для отдыха и  пространство для труда противопоставлены друг другу, он предлагает установить капсулы покоя прямо на рабочих местах, сравнивая такие конструкции с лишайниками, внутри которых симбиотически сочетаются грибы и водоросли. Энергия покоя должна объединить не только людей в одном городе, но и разные города,  для чего между городами должны быть устроены особые передатчики покоя. В последней своей работе,  «Всеобщий покой» П.-М. видит главную задачу человечества, в объединении через энергию покоя всех ныне живущих людей.
Последние годы жизни П.-М. прошли под знаком полной изоляции. В газете «Гудок» была опубликована статья «Философы – покойники», уничтожавшая последние возможности сотрудничества философа с государственными учреждениями. 
20 мая 1934 года П.-М. умер в своей квартире.
МАША СУМНИНА

Володя, привет.
Меня, в настигшей нас книге Айваза, привлек эпизод с лыжами – это такой типичный механизм сна: тебя тащит какая-то сила сквозь быстро мелькающие миры, а ты сам неподвижен,
но являешься монтажной склейкой для пространств и сюжетов.
Интересно, что цитата из «Другого города» из-за которой все началось: «Это было откровение, дошедшее к нам от сфинксов, которых мы видели лежaщими на облупившемся металлическом кaркaсе кровaти, стоящей посреди пустого зaснеженного поля нaд Хухлями, когдa нaм было восемнaдцaть лет, во время нaшей обычной прогулки» –  у меня на сознательном уровне не отразилась, но сразу проникла в подсознательное и уложила
в кровать.
Я думала о том, что теперь у меня наступила стадия остановки, накопления (или освобождения?). И значит я могу делать что мне больше всего нравится – спать.
Цепочка началась с лыж. Сначала я просто хотела идти на лыжах по снегу. Я купила белый комбинезон и наклеила на спину красный круг, как отсылку к YOU ARE HERE, как обозначение присутствия. Мне помогали Петрушка, Петя и Миша (хотя последние два без энтузиазма).
В Тимирязевском лесу  нашли развилку, которую захотелось использовать.
По дороге встретили немецких овчарок-близнецов. Каждая держала в пасти по красному шарику.
На пути к развилке стоят удивительные ворота – символ борьбы, символ неразрывности пространства, воплощенный в рваном и гнутом железе – сколько раз решетку, преграждающую путь, заваривали, столько раз ее разгибал поток посетителей, прокладывающих путь.
Когда мы приблизились к этой щели, с той стороны к ней подошла кругленькая старушка
с красным шаром на голове.
Она сюда – мы туда.
Там – березы. И трактор красный. Я приблизилась к одному белому пятну на дереве, на нем оказалась крошечная цифра 99.
Мы вышли на развилку в сумерках. По аллее к нам двигалась собака-гербарий – плоская борзая и ее седобородый спутник.
Камера наезжает на круг у меня на спине. (Довольно жутко когда эта штука разрезает лопастями воздух прямо у затылка).
Монтажная вклейка: моя рука наклеивает на красный круг на спине – круг с видом на меня, стоящую на развилке – вид сверху.
Квадрокоптер поднялся в воздух и снял, как на развилке я расхожусь – from here – и во всех направлениях – каждый мой выбор дороги на развилке приводит меня в место, которое мне нравится. Или нравилось. Имело для меня значение.
Я смонтировала фильм, про путь. И про 360 градусов. Сделав это, я вдруг поняла, что до недавнего времени я смотрела на мир под узким углом, очень ярко освещенном, но узком. Мне казалось что я обладаю тайной сияния. Не без некоторого, даже, высокомерия. А теперь свет рассеялся,  зато угол зрения расширился. Я на перекрестке, и могу видеть и себя и другое со стороны, отстраненно. Правда без сияния.
Вчера мы пошли в мастерскую. Миша уложил меня спать на подоконнике, включил проектор и ушел, притворив дверь.
Сначала мне был тревожно – я лежала спиной к медиа, от которых зависело получится ли что-то из моего плана, я лежала спиной к незапертой двери. К тому же страшно жарило спину –
и мне казалось, что это проекция выжигает мне кожу, особенно красная точка на моей спине, как лазерный прицел.
Но меня быстро увлекло рассматривание мира за окном, за птицами и дымами, домами, красными машинами, солнцем.
И жар за спиной превратился в детское воспоминание о кабинете физиотерапии, который был чем-то почти волшебным, торжественным, с его тайными запахами, с полутьмой и медитативной сосредоточенностью на отдельно взятой части тела.
В наблюдениях и полудреме прошло два часа, за которые на моей спине прошло гораздо больше времени – и лето и зима, и другие года. А ты увидишь как за двадцать минут село солнце.
P.S. Проекция:
при участии
Миши Лейкина
Петра Вознесенского
Ольги Петруненко
Владимир Мачинский Маша Сумнина